— Сразу о главном: фильм поразил меня тем, что похож на чёрную комедию. Для документального кино это редкость…

— Скорее, получилась антиутопия. Когда мы монтировали фильм, смеялись: «Мы собираем фильм ужасов».

— На каком этапе съёмок появилось ироничное отношение к происходящему?

Достаточно быстро. Кульминацией стала история со стулом в музее, поставленном за стекло, потому что на него когда-то присел вождь.

— Как проходили съёмки?

Проблемно. Самым тяжёлым было понять, в какой момент и за что они будут злиться на нас. Основные правила: нельзя снимать статуи вождей не в полный рост или портреты не целиком. Однажды мы записывали интервью на фоне портрета, который висел не совсем ровно. Они заставили нас переснять тот момент. Они постоянно заглядывали к нам в камеру и пытались – точнее заставляли – стирать какие-то кадры.

— Вы говорите «они заставили», «они разозлились». Кто они?

— В КНДР есть министерство, которое помогает в организации съёмок.

— Помогает?

Назовем это так. Курирует съёмки. От него к нам были приставлены двое: переводчик и так называемый гид. Переводчик, кстати, прекрасно владел русским.

— Он был в возрасте?

— Ему лет 26, он работал с нами накануне своей свадьбы. Я постоянно провоцировала его на острые разговоры. А однажды он спросил меня: «Что такое Facebook?». Он думал, что это нечто среднее между ноутбуком и телефоном.

— Что могло не понравиться вашим сопровождающим?

Приведу пример. Мы их попросили снять село. Нас привезли куда-то, где в ряд стоят показательные теплицы и вообще никого нет. Вдруг видим: какие-то люди вдалеке что-то делают. Оператор быстрее бежит снимать, пока они не разбежались. На нас очень разозлились, потому что оказалось, что эти люди разгребали навоз.

— А фильм в готовом виде вы своим корейским спутникам уже показывали?

— Нет-нет, слава богу. Они позже посмотрят.

— Вы смогли бы жить в Пхеньяне?

— Нет. Там как в тюрьме. Это не самые странные съёмки в моей карьере – у нас много странных съёмок — но самые морально тяжёлые. Ты живешь в отеле, где есть всё: боулинг, бильярд, прекрасный вид из окна, чудесные рестораны.

— С хорошей едой?

— Очень вкусной! Мы там постоянно ели мясной тар-тар. Местное пиво — превосходное. А вот кофе отвратительный, хотя стоит $ 5. Всё это есть, но ощущение, что ты в тюрьме, не покидает. Мы жили в отеле, куда селят всех иностранцев, «Янгакто», на 35 этаже.

— Том самом, где арестовали американца Отто Вомбиера?

— Да. Корейцы очень годятся этой историей. Большинство военных учений, вроде курсов по гражданской обороне, проводятся на манекенах в американской военной форме.

— Вы не пытались срывать плакаты?

— Нет, но я несколько раз сбегала со съёмок, просто чтобы проверить, удастся ли мне это. Однажды сорок минут гуляла одна. Ещё один раз удалось забежать в магазин не для иностранцев. Их магазины похожи на продвинутые сельпо. И там продаются конфеты «Коркунов» и «Рошен»! Но меня оттуда быстренько выставили.

— Кто? Продавец?

— Охранник магазина, который сразу настучал гиду. Система доносов там прекрасно развита. Например, у них есть старшие по кварталу, которые в любой момент могут зайти к тебе в дом. Если твоя подруга хочет у тебя заночевать, ты должен привести старшего по кварталу в свою квартиру и показать ему её. Если кто-то провинился, они наказывают всю семью.

— Герои фильма — довольно красивые люди. Их специально подбирали для съёмок?

— Вряд ли. Хотя чёрт их знает. Наша главная героиня, заслуженная ткачиха КНДР, очень красивая женщина. Но она абсолютно несчастная и замученная, потому что они всем её демонстрируют.

— История её знакомства с мужем выглядит странно.

— Да. У нас сначала даже было подозрение, что это не её муж и не их квартира. Но ребёнок-то ведёт себя естественно с этими родителями, в этой квартире. Все наши герои — очень удачные.

— В фильме они словно под гипнозом повторяют: «Мы счастливы». Это правда?

— Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. По крупному счёту, КНДР — это миф. Во всех смыслах: миф для нас, западных людей, которые приезжают и видят то, что им показывают, и миф для жителей, которые живут как бы в сказке, огороженные от внешнего мира. Мы специально поставили кадры с Ким Чен Ыном в самом конце, хотя довольно много его снимали. Он как великий и ужасный Гудвин, которого никто не видит, а он создал этот мир в зелёных очках. При подготовке к съёмкам я много читала. Ким Ир Сен – абсолютно гениальный человек, потому что он переложил сказки, истории, корейские архетипы на себя.

— «Раздался гром бури, и Ким Чен Ын зашёл в комнату» — так говорит ваш герой.

Да, или «Ким Ир Сен научил людей очищать зерно от шелухи». Ребёнок ткачихи – единственный живой человек в этом лакированном мире. Он не привык кланяться, он букет цветов для вождя держит, как веник. Но в итоге и его, конечно, как тот ботинок из финального кадра, затопчут.