Устроитель петлюровских отрядов, активный политик и попросту человек — накануне 120-летия со дня рождения Александра Довженко Корреспондент побывал в мемориальном кабинете Центрального государственного архива-музея литературы и искусства, где узнал малоизвестные факты о знаменитом режиссёре, пишет Анна Давыдова в №35 издания от 5 сентября 2014 года.
Некогда в трёхэтажном здании XVIII века на территории заповедника София Киевская находилась духовная школа — бурса. Жарким летом тут всегда прохладно, а зимой, навыворот, тепло — стены-то 1,20 толщиной. Ныне они создают идеальный температурный порядок для важных «постояльцев», чьи имена немало значат для украинской культуры.
Стихотворец Андрей Малышко, композитор Платон Майборода, беллетрист Юрий Яновский, кинорежиссёр Александр Довженко и многие другие — мемориальные кабинеты, обставленные их личными вещами, разместились в бывших кельях семинаристов вдоль длинного коридора: сегодняшнее общежитие гениев.
«Всего у нас хранится 1.400 фондов. Какая-то доля из них — архивы организаций, к примеру кинофонд киностудии им. Довженко за все годы её существования. Однако самая большая часть, 1.200 фондов, персональные», — рассказывает директор Центрального государственного архива-музея литературы и искусства Украины (ЦГАМЛИ) Елена Кульчий.
Довженковский фонд под № 690 — одинешенек из самых интересных и полных, в нём 350 единиц хранения. Кроме копий документов, касающихся жизни и работы режиссёра в Москве (значительная доля оригиналов хранится в российских архивах), в ЦГАМЛИ кушать множество его личных вещей — от уникальных автопортретов до внушительного письменного стола, за которым он работал, приезжая в Киев к сестре.
Фото Таисии Стеценко
Интерьер мемориального кабинета Довженко составлен из вещей, хранившихся у его сестры в Киеве
Хотя, вместо того чтоб бережно храниться в архиве, большинство этих предметов вполне могли угодить на свалку. После смерти сестры режиссёра Полины Дудко вещи из её квартиры по ул. Горького, 4/6, были ну-ка очень оперативно вынесены работниками ЖЭКа в подвал: хотелось поскорее отпустить жилплощадь. Племянники Довженко, сыновья Полины Петровны Александр и Тарас Дудко, на тот момент жили в Москве и физически не могли спасать собственное наследство. В итоге с их разрешения предметы из подвала забрал архив-музей.
Мемориальный кабинет, открывшийся в 1984-м, — это своеобразная капсула времени, застывший момент из посторонний жизни, возможность прочувствовать быт человека, которого знаешь по учебникам истории, фрагментам чёрно-белых фильмов и стандартным эпитетам — великий, гениальный и пр.
Попадая туда, знакомясь с архивными документами и разглядывая старые фотографии из огромного, неимоверно тяжёлого деревянного альбома, хранившегося в московской квартире вдовы режиссёра Юлии Солнцевой, понимаешь, что открываешь для себя совершенно другого, не «книжного» Довженко.
Петлюровец
Родители Довженко были неграмотны. Из 14 их детей выжили лишь двое — Александр и Полина. Папа не пожалел одной из своих семи десятин земли на то, чтоб его единственный сын смог получить образование. Выпускник Глуховского учительского института, преподававший в Житомирском начальном училище буквально всё — от гимнастики до географии, Довженко не захотел (или не смог) оставаться скромным мирным учителем во времена глобальных и кровавых перемен.
«Совершенно негласно. Начальнику архивного отдела МВД, — цитирует Кульчий документ, снимок которого находится ЦГАМЛИ. — По имеющимся у нас данным, Довженко А. П. начиная с 1917 года включается в активную политическую деятельность, состоя равновременно в партии боротьбистов [Украинская партия социалистов-революционеров] и укапистов [Украинская коммунистическая партия]. Довженко якобы состоял одним из адъютантов гетмана [Павла] Скоропадского. Во пора петлюровщины в 1918 году организовывал петлюровские отряды и в дальнейшем был адъютантом 3-й отдельной бригады Сечевой дивизии, начальником которой был атаман Волохов. В 1920 году, после разгрома петлюровщины, Довженко вернулся в Житомир, был арестован органами ЧК, однако благодаря активному вмешательству житомирской организации не то боротьбистов, не то укапистов Довженко из-под стражи был освобождён. Необходимо по петлюровско-гетманским архивам, а также архивам бывших организаций боротьбистов и укапистов по г. Житомиру и г. Киеву проверить данные о Довженко».
После института Довженко (на фото — справа) увлекся революционными идеями
Это документ 1941 года. К тому времени режиссёр, уже снявший Землю, Звенигору и Щорса, давным-давно жил в Москве и пользовался покровительством Иосифа Сталина. Однако несмотря на это всё равно считался неблагонадёжным: петлюровское вчера и проукраинская позиция не оставляли вариантов.
И в 1943-м произошло неизбежное — ужасный и правдивый фильм Битва за нашу Советскую Украину (Украина в огне) вызвал жесточайшее недовольство Сталина «антиленинскими ошибками» и «националистическими извращениями». После этого произведения Довженко были запрещены к публикации «без особого на то разрешения агитпрома ЦК ВКП(б)», а сам он, снимая кинофильм Мичурин, заработал первый инфаркт, пытаясь сделать картину идеологически правильной.
Отчего же его всё-таки не посадили?
«Все эти доносы делались для того, чтоб на всякий случай владеть на человека компромат. Покамест он оставался лояльным и мог быть полезен, его старались не трогать», — рассуждает Кульчий, закрывая очередную из множества папок с доносами на Довженко.
К слову, в каждой из архивных папок кушать специальный листок использования документов — там расписываются люд, работавшие с делом. На каждом листике — 10, много 20 фамилий: не этак-то много желающих выискивать факты в архивной пыли.
Изгнанник
Переехавший в Москву в середине 1930-х Довженко вечно мечтал вернуться на родину, однако его не пускали будто неблагонадёжного. «Вертатись хочу на Вкраїну. Президіє! Допоможи мені житлом: давным-давно колись його одібрано в мене. Великої квартири мені не треба. Тільки треба мені, аби з одного бодай вікна було видать далеко. Щоб міг я бачити Дніпро і Десну десь під обрієм і рідні чернігівські землі, що этак настирливо ночами почали маритись мені», — обращался он к Союзу писателей за полтора месяца до своей смерти в 1956 году. Однако дорога домой для него была закрыта — будто для живого, так и для мёртвого.
Довженко: Вертатись хочу на Вкраїну. Президіє! Допоможи мені житлом: давным-давно колись його одібрано в мене. Великої квартири мені не треба
Елена Кульчий показывает нам хранящуюся в архиве копию письма Солнцевой к другу Довженко, Малышко: «В тот день, когда не стало Александра Петровича, я попросила замначальника главка Радчука позвонить в Киев и известить, что А. П. Довженко надо немедля перевезти и похоронить на Украине. Он немало раз просил меня об этом при жизни. Радчук не смог условиться ни с кем… Как же этак могло случиться, что вы все не выполнили его последнего желания, его последней воли? Где же были ваши деятели, бажаны [Николай Бажан, тогдашний маковка Союза писателей УССР] и другие? Где были его настоящие друзья и товарищи? Я предполагала, что решение собственно этого вопроса вы все возьмёте в свои руки… Однако ни один из вас ему не помог».
Солнцева хотела похоронить Довженко в Киеве, на Аскольдовой могиле, откуда виден Днепр. Тот же Бажан озвучивал другую версию последней воли режиссёра — вернуться хотя бы после смерти в родную Сосницу, село под Черниговом. Однако так или иначе погребён режиссёр на Новодевичьем погост в Москве, а неоднократно поднимавшийся проблема перезахоронения так и не был решён.
Сестра режиссера Полина и их родители, Одарка Ермолаевна и Петр Семенович
В прошлом году ЦГАМЛИ совместно с Российским государственным архивом литературы и искусства презентовали первое издание дневников Довженко. По завещанию Солнцевой 50 лет никто не имел права трудиться с этими документами. Срок истёк в 2010-м. Будто оказалось, предостережение вдовы было нелишним: чересчур много в них откровенных высказываний по поводу коллег и властей.
Такие документы — натуральный клад для исследователей.
«Очень увлекательно и полезно узнавать через дневники историю страны. Настоящую, не рафинированную, не причёсанную — такую, какой её видит живущий в ней человек», — признаётся Кульчий.
По её словам, весьма долго продолжались переговоры о том, где же всё-таки впервой должны быть изданы дневники — в Украине или России. В итоге они вышли в харьковском издательстве Folio.
«Можно произнести, что хотя бы этак, но Довженко всё-таки вернулся в Украину», — резюмирует директор архива.
Супруг двух жён
Создавая монументальный и безупречный образ Довженко, «нашего всего» отечественного кино, советские исследователи упоминали лишь об одной женщине в его жизни — актрисе Солнцевой, соратнице, соавторе, профессиональной «жене гения». Однако на самом деле она была его другой супругой. Более того — официально стала таковой лишь за пару лет до его смерти, после трёх десятков лет фактического брака.
С первой супругой, Варварой Крыловой, Довженко познакомился в Житомире: они оба преподавали в училище. Чета обвенчалась в 1917 году, а светский супружество заключила лишь в 1923-м в Германии, где грядущий режиссёр учился живописи. К слову, в ЦГАМЛИ хранится альбом его друга, Николая Глущенко, в котором кушать репродукции двух портретов, Довженко и Крыловой, написанных знаменитым художником тогда же в Германии (оригиналы не сохранились). Однако спустя три года эта история любви закончилась.
Портреты Довженко и Варвары Крыловой работы Глущенко, их оригиналы не сохранились
В 1926-м, когда Довженко работал на Одесской кинофабрике, он встретил звезду немого кино Солнцеву, приехавшую из Москвы сниматься в фильме Аэлита. Раскрасавица актриса буквально заворожила режиссёра. И законная супруга — простая учительница, которая к тому же фактически стала инвалидом из-за туберкулёза костей, — предпочла уступить дорогу сопернице.
«Тем не менее Тарас Дудко рассказывал нам, что в трудные минуты жизни Варвары Семеновны и её ребёнка Довженко помогал им, хотя, разумеется, делал это так, чтоб не знала Солнцева», — рассказывает сотрудник архива Василий Шепелюк.
Что же это за дитя, ведь у Довженко официально не было детей ни от Крыловой, ни от Солнцевой?
«Но у Варвары Семёновны был сын Вадим, родившийся, когда они с Довженко уже не жили совместно, — говорит Шепелюк. — По словам Дудко, Вадим чем-то напоминал Александра Петровича. Однако эту тайну Крылова унесла с собой. На самом деле она была его женой официально где-то по 1955-й, хотя об этом никто не знал. Говорят, примерно за год до смерти Довженко Солнцева прислала кого-то к ней в Украину, чтоб та дала согласие на официальный развод».
«Он был великим мастером кино. Однако при этом — таким же человеком, будто и все. Каждый имеет право на личную жизнь», — резюмирует Кульчий, завершая экскурсию по мемориальному кабинету.
Подлинно, в этой крохотной комнатке — бывшей келье, ставшей посмертным домом для вечно бездомного украинского гения, — будто нельзя явственнее ощущается «человечность» забронзовевшего Довженко. А когда смотришь на его автопортрет, написанный резкими, отрывистыми мазками 90 лет назад и ныне украшающий одну из стен кабинета, видишь не человека-монумент, а простого молодого сильного мужчину, которому весьма хочется перевернуть мир и сделать что-то важное. Точно этак же, как и любому другому.
***
Этот материал опубликован в №35 журнала Корреспондент от 5 сентября 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент,опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.