Ломбардия и Венето проголосовали, конечно, не за независимость, а «всего лишь» за автономию. Однако это «всего лишь» никак не получается раскавычить. Речь, конечно, не о государственных символах и не о самостоятельной внешней политике, а только о сборе и распределении налогов, однако принцип базиса и надстройки никто не отменял. Там, где люди сами по себе считают свои собственные денежки, они будут сами себе на уме, а потом могут и обнаружить, что ум у них совсем другой, чем у соседей, а раз так, то этому уму подобают свои собственные символы, в том числе и государственные.
Да и внешнеполитические интересы однажды могут оказаться не вполне такими же, как у соседей. А от этих рассуждений до мечты о независимости — один шаг. Метрополии потому так и не любят предоставлять регионам статус автономии: если регион в составе унитарного государства от независимости отделяет пропасть, то автономию — пусть долгий и трудный, но всё же насквозь просматриваемый путь.
А если при этом при всём иметь в виду мировой политический контекст вчерашнего голосования, отмахнуться от результатов ещё сложнее.
Три года назад голосовала на референдуме о независимости Шотландия — и очень многие шотландцы по сей день считают, что их тогда обманули, что если бы голосование и агитационная кампания были честными, то победило бы yes — и, вспоминая об этом, шотландцы готовятся к новому референдуму.
Тем более что из Евросоюза шотландцы как раз выходить не хотели — а получилось, что вышли вместе с Соединённым Королевством после голосования по брекситу, который сам, в свою очередь, стал актом всеевропейского сепаратизма.
Трудно предсказать, чем закончится нынешнее противостояние Мадрида и Барселоны, но, как бы ни легла политическая карта, поднявшееся тесто не запихнёшь обратно в кастрюлю: что каталонцы хотят независимости — очевидно; вопрос только в том, на что они готовы ради неё пойти (и на что готов Мадрид, чтобы не допустить этого).
Возможно, в другое, более спокойное время голосование за статус автономии для Венето и Ломбардии выглядело бы курьёзом, чисто техническим вопросом, и в нём можно было бы не искать ни идеологической подоплёки, ни тренда, ни проблемы. В любое другое время — но не сегодня. Сегодня не видеть, откуда и куда дует ветер, не видеть, как по ветру летят угли и как пламя сепаратизма перекидывается с государства на государство, — не видеть всего этого, повторяю, может только слепой.
Тем более что специалисты по Италии скажут вам: нынешняя Италия собрана по историческим меркам не так уж давно, полтораста лет назад, из самых разных и чуждых друг другу областей и регионов, которые говорят на разных языках, у которых разная историческая память и разное культурное наследие. Италия не монолит, а лоскутное одеяло; причём ниточки, которыми лоскуты пришиты друг к другу, кое-где, может быть, уже и прохудились. Но ведь такое же лоскутное одеяло и Германия… А Франция — разве нет? Про Великобританию мы уже говорили…
Не мной замечено: принцип нерушимости государственных границ, закреплённый в Уставе ООН, прямо противоречит этим же Уставом закреплённому праву наций на самоопределение. Проще говоря, либо послевоенные границы священны — и значит, никакого сепаратизма, кем бы кто себя ни чувствовал — баском, каталонцем, гасконцем, хоть берендеем. Либо всего важнее дать каждому народу право послать центральное правительство к чёрту — гуляй, рванина, — но тогда прощай послевоенные границы.
Долгое время противоречие в Уставе ООН сглаживалось негласным приоритетом принципа нерушимости границ над правом на самоопределение. Пусть это не проговаривалось вслух, но было понятно, что «самоопределение» — это красивое слово, а в суровой реальности, на практике, главное — не порушить хрупкий баланс границ.
Все изменилось десять лет назад. Независимость Косова была провозглашена с изяществом пьяного гиппопотама: её навязали Сербии и всему миру вопреки принципу нерушимости границ, безо всякого референдума, после вопиющего геноцида сербского населения, но при этом в дикой спешке, безапелляционно, по-хамски, по праву сильного.
Вероятно, архитекторам мирового порядка тогда казалось, что «один раз не водолаз». Однако на самом деле, как Москва и предупреждала тогда, десять лет назад, и как сейчас уже совершенно очевидно всем и каждому, один раз всё-таки водолаз. Ящик Пандоры нельзя приоткрыть наполовину, как нельзя быть чуть-чуть беременной, а крестик нельзя носить, не надев трусы. Косово, которое позарез нужно было Вашингтону ради сиюминутных тактических целей, в стратегическом смысле оказалось бомбой, причём не столько замедленного действия, сколько резиновой — из анекдота, которая «продолжает прыгать».
Для единой Европы это, безусловно, очень плохо. А вот кому от этого хорошо — отдельный вопрос.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.